Бах. Эссе о музыке и о судьбе - Сергей Шустов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Понятие «успешного человека» говорит само за себя. Успешен тот, у кого весь успех визуален – достаток, прибыль, сбережения, бизнес, коммерция, счет, материальные блага… Его, успех, можно поглядеть, потрогать, переставить с места на место. Увеличить, наконец! Чистой воды материализм. Стало быть, если этого нет – то человек, увы, не успешен. Успех – он от слова «успеть»? Куда? Зачем?
Бах был в нашем понимании явно неуспешен. Практически ни в чем. Он оставил после себя только два десятка различных музыкальных инструментов. Как основное материальное наследство. Ну – и еще где-то 20 детей. Половина, правда, из них не дожили и до юношеского возраста. Ни денег, ни заслуженного признания у современников…
В нашем обыденном сознании Бах – ускользающая личность. Ускользающая от понимания. От наших представлений о том, КАК нужно жить. И ради чего, собственно.
Все, что мы знаем о Бахе – либо романтизировано, либо сведено к скучному документальному изложению. Эти два направления, два взгляда на великих художников часто встречаются в нашем суровом, «меркантильно-бесчувственном» времени. Они оба порождены им. Смотрите сами: лирическо-романтический взгляд – это наша тяга к исчезающему, ускользающему Духу. Серьезно-документированное правдоискательство, требование правды, пусть самой что ни на есть неприятной, – это угода нашему современному Идеалу: всё должно иметь простые причины и объясняться сухими материалистическими фактами.
Что бы мы ни читали о Бахе, ни видели в фильмах о нем (правда, немногочисленных) – везде есть элементы романтических выдумок, и доказательно подтвержденных сухих данных. И всюду они борются в нашем сознании и душе за первенство. И это касается не только Баха. Почитайте биографии Моцарта, Шекспира, Рембрандта или Пушкина. Причем, чем менее мы достоверно знаем о Великом, тем сильнее идет столкновение этих двух взглядов.
Вот примеры:
«Смерть Баха осталась почти незамеченной музыкальной общественностью. О нем скоро забыли».
«За гробом шли только вдова и несколько учеников».
«Смерть Баха оплакивалась всеми».
«Торжественные похороны вызвали огромное стечение народа из разных мест. Композитора похоронили вблизи церкви св. Фомы, в которой он прослужил 27 лет».
Чувствуете различие? Цитаты взяты из разных источников.
Вот еще:
«Бетховен и Моцарт практически не знали творчества Баха. К их времени он уже был прочно забыт».
«Моцарт знал Баха скорее понаслышке, чем по его произведениям; по крайней мере, мотеты, которые никогда не были опубликованы, были ему незнакомы».
Бетховен… «по свидетельству его ученика Карла Черни, целиком знал наизусть «Хорошо темперированный клавир».
«Влияние Баха на таких гигантов, как Моцарт, Бетховен прослеживается довольно четко…».
«О существовании баховской мессы Бетховен знал задолго до ее публикации» (речь идет о Высокой мессе h-moll).
«Месса D-dur („Торжественная месса“ Бетховена – прим.) возникла из усердного изучения баховской Мессы h-moll» (Карл Хольц, биограф Бетховена).
«Бетховен не знал Мессы h-moll!!!» (Антон Шиндлер, биограф Бетховена).
И еще:
«Умер Бах в нищете, так и не достигнув своим творчеством сколь-нибудь существенных материальных благ».
«Полная стоимость всего наследства составила 1122 талера 16 крейцеров, что не представляло собой сколько-нибудь значительного состояния».
«Баха нельзя представить как бедного музыканта, он был всегда расчетлив и сметлив в денежных делах. После его смерти семье досталось весьма солидное состояние, включая богатую коллекцию разнообразных и отлично сохраненных дорогостоящих инструментов, числом более 20».
И еще:
«…Шейбе, самый злобный и суровый критик Баха…».
«Этот великий человек мог бы стать предметом изумления народов, если бы в нем было больше приятности, если бы высокопарность и хаотичность не лишали его произведения естественности, и если бы он не омрачал их красоту своим чрезмерным искусством. Он судит по своим пальцам, поэтому произведения его чрезвычайно трудно играть; он хочет, чтобы певцы и музыканты выделывали своим горлом и на инструментах то, на что он был способен на своем клавире. Это, однако, невозможно… Короче: он в музыке то же, чем был когда-то господин фон Лоэнштейн в поэзии. Высокопарность увела обоих от естественности к искусственности, от величественности к темноте; у обоих можно только дивиться тяжелому труду и чрезвычайным усилиям, которые, однако, затрачены напрасно, потому что они везде противоречат трезвому рассудку» (И.А.Шейбе о Бахе).
«Считали почти непостижимым, как он мог так особенно и так быстро переплетать и вытягивать пальцы рук и ноги, совершая ими величайшие скачки на инструменте, не допуская ни единого фальшивого звука, причем тело его оставалось совершенно неподвижным» (И.А.Шейбе о Бахе).
«История снисходительно отнеслась к Иоганну Шейбе, тем более что и хвалебные, и критические высказывания его о Бахе по своей обширности и профессиональному подходу к музыке оказались едва ли не единственным такого рода документом, оставленным современником Иоганна Себастьяна» (С. Морозов).
Наверное, достаточно. Проницательный читатель уже понял, куда я клоню. Таких цитат и ситуаций можно приводить буквально на каждую мельчайшую деталь его биографии, любой дошедший до нас (или выдуманный! Или перевранный!) факт или анекдот, характеризующие его личность. Это как прогноз погоды в Интернете: от минус 16 до плюс 28! Выбирайте на любой вкус!
Мы, кстати, уже приводили ранее показательный пример с «последним хоралом». В романтическом ореоле как нельзя лучше предстает перед нами непризнанный Гений, слепой, непонятый даже родными сыновьями, но – прозревающий в последнюю минуту жизни, завершая свой хорал «Пред Троном твоим предстаю» и обращая открывшийся взор свой Богу! Однако, доказывают нам, все было не так! Интересно, что, даже зная о правде (документально подтвержденной), многие издания и авторы продолжают муссировать именно романтическо-драматическую легенду. На одной лишь суровой правде сложно написать занимательную книгу, поставить яркий (полный конфликтов и коллизий!) фильм и пр., и пр.!
Так какие же выводы сделаем мы? А вот, собственно, какие:
Выуженные из контекста, цитаты и мнения могут трактоваться весьма вольно. Вплоть до нахождения в них прямо противоположного смысла.
Сколько людей – столько и мнений. Об одном и том же разные люди (по разному осведомленные, имеющие предвзятость, ангажированные и т.д.) пишут и говорят совершенно по-разному. И это, как ни странно, их право. Доказательства ведь тоже, как правило, можно находить весьма противоречивые; так уж устроена наша жизнь! И, кстати, наша мозговая деятельность…
Можно, придерживаясь одной понравившейся позиции, выискивать только те «аргументы и факты», которые льют воду на мельницу именно этой точки зрения. Полностью игнорируя, не видя, отбрасывая все иные! На такую «однобокость» тоже ведь как взглянуть! В одном случае – она покажется устойчивой точкой зрения. И даже принципиальностью. В другом – дилетантизмом. И отсутствием критического похода. А то и – отсутствием знаний и анализа их…
Мы слишком мало знаем о времени Баха, о самом Бахе, так как до нас дошло весьма немного документальных источников, включая письма, автографы, etc., …хоть что-то, написанное самим Бахом. И потому это создает прекрасное поле для выдумок и фантазий. Настоящий Бах вновь ускользает от нас…
Так что же?, – спросит вдумчивый читатель, – отметать, отсекать всё, что «стопроцентно» не подтверждено? Как же тут быть? И кто, собственно, будет третейским судьей, решающим, что правда, а что – вымысел? Что делать, собственно, бедному читателю – ведь у него нет никакой возможности проверить на истинность, на правду горы всяческих мнений и точек зрения!?
Рискнем дать совет. Нужно больше читать. Искать. Сопоставлять. Анализировать. Быть сдержанным и осторожным в суждениях. Не доверять слепо любым авторитетам. Они тоже люди и могут ошибаться. Обладать здоровым, позитивным скепсисом (при этом – с желанием самому добраться, докопаться до истины).
Ведь главное в Бахе – не вражда с ректорами и магистратами городов, в которых довелось ему нести свою музыкальную службу. И даже не природная скромность. И даже – не то, был ли он вспыльчивой личностью или же всегда оставался невозмутимо-спокоен. Главное в Бахе – его музыка. Она не соврет.
…..
Ускользающий Бах всегда занимал многие великие умы. При всей своей кажущейся простоте он оставался великим и непонятым до конца. При всей своей кажущейся сложности и мудрености он был доступным для любого уровня слушателя и при этом оставался всегда искренним.
«Этот лейпцигский кантор – Божье явление, ясное и все же необъяснимое», – К.Ф.Цельтер в письме к И.В Гёте. «У меня было такое чувство, будто вечная Гармония беседовала сама с собой, как это было, вероятно, в груди Господа перед сотворением мира. Как океан… волновалась моя смятенная душа, я чувствовал, что у меня нет ни ушей, ни глаз, ни других органов чувств, да в них и не было необходимости», – И.В.Гёте в письме к К.Ф.Цельтеру.
